ДИТРИХ СДАВАЛА В БАГАЖ...
Саша Денисова
В киевском Музее одной улицы открылась выставка фотографий легендарной кинодивы.
Вернисаж фотоизображений актрисы Марлен Дитрих в Музее одной улицы сопровождался демонстрацией публике раритета — шляпной коробки с инициалами «M.D.». Сотрудники музея приобрели этот выцветший от времени сундучок на киевском блошином рынке, у двух мужиков с Западной Украины. Те просили за него 150 гривен, сторговались за 120. В музее авторитетно заявляют, что никакой ошибки (подделки, мистификации) быть не может: точно такие же 130 боксов находятся в Музее кино в Берлине. К тому же проведена экспертиза! В коробке три круглых крепления для шляпок. Немного же поместится. Представьте, сколько бедняжке нужно было таскать за собой поклажи: на одном из снимков она и изображена на горе чемоданов. Среди вещей Дитрих до нас дошли только эти, учтенные: 120 пар перчаток, 70 сумочек, 430 пар обуви, 2500 предметов разного калибра предметов гардероба от «Диор», «Баленсиага», «Бальмен», «Шанель» и... 400 шляп. Нет, конечно, можно сказать о ней — шмоточница, извините за некуртуазность, но ей, богине, было позволено.
ПРЕВРАЩЕНИЕ
Через год после смерти Марлен Дитрих ее дочь Мария Рива передала Берлину во владение уникальную коллекцию фотографий. Марлен при жизни вела строгий учет своим изображениям: не соответствовавшие ее внутренним нормативам она рвала на кусочки. И хотя с Берлином отношения у Дитрих складывались непростые (многие соотечественники так и не простили актрисе того, что она покинула Германию), это наследие, точнее, документальный отчет об успешной карьере по праву принадлежит родине звезды.
Из прелестного рождественского ангелочка годам к 20-ти Марлен оформилась в плотно сбитую бабенку, приближающуюся к бюргерскому идеалу домохозяйки. Впрочем, и в этой бабенке было что-то завораживающее, роковое. У пухлой девицы с огромным бантом и мясистыми ляжками уже был прославивший ее в будущем гипнотический, ледяной взгляд. На свадебном фото она спускается по лестнице легким шагом, летит, словно она уже — звезда. А эти глубокие глазницы, эти царственно приспущенные веки! В студийных фото 1927—29 годов в широком, сдобном лице Марлен как бы чужеродно присутствуют, даже вызывающе торчат какие-то нездешние черты. Так что Джозефу фон Штернбергу, искавшему аппетитный немецкий зад для своей развеселой картины «Голубой ангел», попалась в руки глыба, от которой только и оставалось, что отсечь все лишнее. В их первой совместной картине он скрыл ее формы, окружив Марлен толстяками, одев ее в широкие полупрозрачные кринолины и мастерски скрыв упитанность светом. Вскоре иллюзия станет реальностью. «Хватит жрать, брось эти немецкие замашки», — скажет Штернберг Марлен, приведя ее в роскошный голливудский особняк. И она будет послушной девочкой. Мифическая Марлен появится благодаря химической окраске волос и стремительному похудению с помощью слабительной соли и гимнастических упражнений.
Впрочем, до встречи со Штернбергом она снималась в третьесортных картинах, играла кокоток, светских дам, позировала для журналов в откровенно эротичных костюмах. Лет до десяти Марлен считала себя мальчиком и даже просила называть Паулем. Возможно, это и стало причиной появления в ней двуполого существа, андрогина, обожавшего переодевания. Она была единственной женщиной, которую пускали на ежегодный берлинский бал мужчин-трансвеститов. Просто в своем шикарном смокинге, цилиндре и белом галстуке, с вечной сигаретой она была здесь «своей».
Отношения с фотографией Дитрих выстраивала как художественный текст, где и автором, и материалом была она сама. Марлен прекрасно осознавала кинематографическую уникальность своего образа. Посему в документальном фильме Максимилиана Шелла (1984 год) отклоняла все вопросы о личной жизни. Не из-за кокетства. «Это не предусмотрено контрактом», — шаблонно отвечала она на не самые каверзные вопросы. Постоянный контроль над собой, самодисциплина в значительной степени обеспечили пятидесятилетнее существование актрисы в кинематографе. Хемингуэй писал, что Марлен имеет около десяти правил, о которых никто не знает: «Однако она настолько замечательная и талантливая женщина, что все, что она ни делает, оказывается безусловно правильным.» В отличие от современных взбалмошных «звезд», Дитрих тщательно работала над чистотой собственного мифа. Когда Шелл спросил ее: «Почему же вы обманываете, ведь это было по-другому?», восьмидесятилетняя актриса с удивлением заметила: «А что же вы хотите? Это не соответствует мифу о Марлен Дитрих». Для нее предметом гордости были картины, фото, пластинки, но не многочисленные романы и эксцентричные поступки. Собрав уникальную коллекцию из 15 тысяч своих фотоизображений, она тем самым собрала досье на себя, отчитавшись за проведенную работу. Она диктовала фотографам условия съемок, и практически каждый снимок несет на себе отпечаток дитриховской железной воли. Она лепила свой образ сама, а фотографы были ее орудием. Даже такие именитые, как Эдвард Штанхен, Ласло Виллингер или Сесил Битон, гомосексуалист, известный своей странной связью с Гретой Гарбо.
ОДИНАКОВЫ ВАШИ ПРИМЕТЫ
Вообще между Гарбо и Дитрих существовала некая невидимая связь. Обе кинодивы — холодные, эфемерные, надменные богини. Недоступные, романтичные, отчужденные. Однако в их в вечном противопоставлении и раскрывается истинная сущность Марлен. Они были во многом схожи. Девчушка-нищенка с простоватой внешностью, Грета Густафсон стала загадочной примой Гарбо благодаря творцу-режиссеру. Однако взаимоотношения с телом и с костюмом у шведки были иными, чем у Дитрих. Ей досталось тело не столь послушное к изменениям. К тому же Марлен всегда заботилась о своей физической форме: вместе с подругой посещала боксерский клуб, а стройность ее ног стала притчей во языцах. «Все говорят — ноги, ноги. А я пользуюсь ими для того, чтобы передвигаться», — говорила Марлен не без кокетства. Гарбо же была неуклюжей, носила плоскую обувь, что давало повод злословить о ее больших стопах. Голливудский модельер Адриан Гринбург научил ее скрывать собственное тело, окутывать его ореолом тайны: с его подачи Гарбо начала носить водолазки, подчеркивающие скульптурность и белизну лица, косую шляпу и длинные пальто-шинели, придающие ее фигуре стройность античной колонны. Дитрих же шло все. Ее взаимный роман с одеждой обессмертил себя в многочисленных цитатах модельеров ХХ века. Она придавала каждой вещи, которую вводила в свой гардероб, статус символа. Чтобы выглядеть шикарно, она, будучи еще неизвестной актриской, утаскивала из гардеробной театра белоснежные костюмы и производила фурор в богемных сборищах Берлина. Она шокировала американцев мужским костюмом и ввела в американскую моду континентальные мотивы женщины а-ля гарсон, женщины-мальчишки. Она вызывающе небрежно носила мужское платье: все эти приталенные жакеты, широкие брюки, галстуки, пальто, цилиндры. Вместе с тем ее платья были образчиком женственности, утонченности, крайней степени буржуазного шика: струящиеся, усыпанные переливающимися блестками. Американские солдаты освещали ее фонариками — и она переливалась на сцене, как драгоценный камень. Это было во время ее концертов на фронте. Кстати, ей потрясающе шла военная форма (этот прием потом подхватит Мэрилин Монро, когда будет в свою очередь объезжать войска). Она культивировала недосказанность, этот главный элемент в эротике. Отсюда страсть Марлен к вуалям.
Тайну Гарбо создавала ее статика и лицо-маска. При съемке на него давалось фронтальное освещение, чтобы в нем исчезал объем, оставляя лишь канонические пропорции античной богини: прямой тонкий нос, широкий лоб, глубокие глаза и густые ресницы. Дитрих прекрасно знала свое лицо, и посему ее студийные фото всегда делались с свещением сверху. Тени создавали объемность скул, глубину глазной впадины, рельеф щек. Ее лицо было словно выхвачено лунным светом из темноты. Марлен была живой: она провоцировала откровенными повадками кабаретной певички, гибким телом, откровенными позами, открытыми плечами, декольте. Гарбо была только лицом, заниматься сексом с мраморным бюстом не придет в голову никому. Отсюда интересная метаморфоза: известная голливудская сценаристка, поэтесса, драматург Мерседес де Акоста, прожив с Гарбо пару лет, после разрыва найдет утешение в объятиях Дитрих.
Они и закончили карьеру по-разному. Гарбо снялась в комедии, тем самым разрушив собственный миф. А Дитрих органично продолжила киношную карьеру на сцене: в 50-х выступала как шоу-звезда, певица, написала автобиографию, но после выступления в 1975 году в Карнеги-холле на людях больше не показывалась. Она отказывалась сниматься во имя мифа о Марлен Дитрих, оставив миру только свой завораживающий, хрипловатый голос. До конца дней чувствовала себя особой влиятельной. Один из ее друзей рассказывал, как она невзлюбила Бориса Беккера и посылала приветственные письма его противникам. Ее, семидесятилетнюю, в путешествиях сопровождала двадцатилетняя пассия. Она любила жизнь страстно, но смогла превратить свою импульсивность в четкую последовательность кадров, в стройную законченную картину. Работая отстраненно над каждым бликом и акцентом как профессиональный фотограф.